Алексей Константинович Толстой

                                              И. С. Аксакову


                             Судя меня довольно строго,
                             В моих стихах находишь ты,
                             Что в них торжественности много
                             И слишком мало простоты.
                             Так. В беспредельное влекома,
                             Душа незримый чует мир,
                             И я не раз под голос грома,
                             Быть может, строил мой псалтырь.
                             Но я не чужд и здешней жизни;
                             Служа таинственной отчизне,
                             Я и в пылу душевных сил
                             О том, что близко, не забыл.
                             Поверь, и мне мила природа,
                             И быт родного нам народа —
                             Его стремленья я делю,
                             И всe земное я люблю,
                             Все ежедневные картины:
                             Поля, и села, и равнины,
                             И шум колеблемых лесов,
                             И звон косы в лугу росистом,
                             И пляску с топаньем и свистом
                             Под говор пьяных мужичков;
                             В степи чумацкие ночлеги,
                             И рек безбережный разлив,
                             И скрып кочующей телеги,
                             И вид волнующихся нив;
                             Люблю я тройку удалую,
                             И свист саней на всем бегу,
                             На славу кованную сбрую,
                             И золоченую дугу;
                             Люблю тот край, где зимы долги,
                             Но где весна так молода,
                             Где вниз по матушке по Волге
                             Идут бурлацкие суда;
                             И все мне дороги явленья,
                             Тобой описанные, друг,
                             Твои гражданские стремленья
                             И честной речи трезвый звук.
                             Но всe, что чисто и достойно,
                             Что на земле сложилось стройно,
                             Для человека то ужель,
                             В тревоге вечной мирозданья,
                             Есть грань высокого призванья
                             И окончательная цель?
                             Нет, в каждом шорохе растенья
                             И в каждом трепете листа
                             Иное слышится значенье,
                             Видна иная красота!
                             Я в них иному гласу внемлю
                             И, жизнью смертною дыша,
                             Гляжу с любовию на землю,
                             Но выше просится душа;
                             И что ее, всегда чаруя,
                             Зовет и манит вдалеке —
                             О том поведать не могу я
                             На ежедневном языке.

                             Январь 1859


                           ________________________________________________________________________